Вызвавший резонанс в стране протест рабочих из Жанаозена, приехавших в Астану, до сих пор не получил должной оценки на официальном уровне, из-за чего в социальных сетях продолжаются спекуляции на тему того, трудовой это был конфликт или некая провокация региональной элитной группы. И если это была политическая провокация, то не пора ли что-то решать с таким уже устоявшимся на западе Казахстана явлением, как использование социального протеста в узкокорпоративных интересах?
Жанаозен как населенный пункт был на грани исчерпания своих возможностей еще в 2001 году, когда там проживали исключительно местные уроженцы. С наступлением короткой, но весьма тучной эпохи сказочных нефтяных доходов Жанаозен стал одной из точек притяжения миграции, причем ситуация сложилась таким образом, что сюда прибывали в основном кандасы, переселившиеся в Казахстан из соседних областей Узбекистана и Туркменистана. Как рассказывают местные жители, у переселенцев-кандасов, тогда они еще назывались оралманами, с ходу наблюдалась одна не самая приятная, но определяющая их стратегию поведения черта – стремление к иждивенчеству. Для суровых адайцев, привыкших противостоять природным стихиям, рассчитывая только на себя, такое поведение было нехарактерным, однако вскоре первую скрипку в отношениях жанаозенских рабочих с властью и руководством нефтяных компаний стали играть пришлые.
По официальным данным, с 2000 года в Казахстан переехало 372 тыс. человек из Узбекистана и 40 тыс. из Туркменистана. Большинство из них осело в Мангистауской области, даже если им выделяли квоту в других регионах. Примечательно, что переезжали и переезжают в Казахстан кандасы или записывающиеся казахами представители других центральноазиатских этносов исключительно из проблемных регионов Узбекистана и Туркменистана. Власти этих регионов и рады сбросить безработный балласт богатым соседям, что в итоге привело к переселению целых населенных пунктов, компактно оседавших в Мангистау и других нефтеносных регионах Казахстана. Такая сплоченность очень скоро позволила кандасам весьма успешно «нагибать» власти и руководство компаний, требуя себе все больше и больше благ.
В настоящий момент заработная плата в сервисных компаниях региона почти вдвое превышает заработки трудящихся аналогичных организаций, но в других регионах. Например, в Кызылординской области коллеги жанаозенских работников могут только мечтать об окладах в 700 тысяч тенге и выше. В Жанаозене периодически требуют поднять и эту планку. При этом, не имея профильного образования, желают трудоустройства исключительно в нефтяную сферу и отказываются, если предлагается альтернатива не в «нефтянке».
Такая сплоченность не могла не стать инструментом для местных элит в разборках друг с другом и с центром. Коллективное иждивенческое настроение приезжих кандасов негласно поддерживается собственниками местных предприятий и используется как инструмент получения дополнительных объёмов работ на предприятиях. Этакая жанаозенская солидарность, наложенная на протестный потенциал местных работяг. Более того, их организованный приезд в Астану говорит, что кукловоды из числа владельцев сервисной компании «БералиМангистауCompany», проигравшей тендер на обслуживание буровых скважин «Озенмунайгаза», оторвались в своих играх от земли и не видят дальше собственного кармана. Потому что устраивать подобие Кантара-2022 в условиях, когда геополитические игроки легко могут организовать гражданскую войну с распадом страны на части, могут либо жадные идиоты, либо натуральные предатели.
Об этом же по следам акции в Астане написал в своем Telegram-канале известный политолог Данияр Ашимбаев.
«Кто стоит за «протестом нефтяников»? Условно говоря, компания А несколько лет обслуживала тендеры нефтяной компании. В прошлом году ей пришлось поделиться с компанией Б, куда во избежание конфликтов приняли часть рабочих из А. В этом году тендер выиграла А и предложила трудоустройство тем, кто работал в Б на тех же условиях. Коллектив Б вдруг уперся и потребовал отдать тендер им или трудоустроить их в нефтяную компанию. Поскольку последнее явно невыполнимо ввиду ограничения вакансий и существования порядка их заполнения, то вопрос уткнулся в отмену тендера. Понятно, что коллектив при переходе в А сохраняет прежние условия труда, но теряют хозяева и менеджеры. И тут кто-то отправляет 200 человек в столицу, оплатив дорогу, питание, проживание, связь, палатки и т.д.», — отметил эксперт.
Данияр Ашимбаев подчеркнул, что в Астане забастовщикам предложили те же условия — трудоустройство в победившей на тендере компании, от чего те отказываются, их арестовывают и отправляют домой.
«Честно говоря, тут ни забастовкой, ни трудовым конфликтом не пахнет. На родине тем временем прошел митинг от имени нескольких тысяч безработных, которые требуют их устроить в нефтяную компанию без очереди, без учета вакансий и квалификации. Среди них немало тех, кто переехал в город специально для работы в «нефтянке», большинство — кандасы из Каракалпакии. Работать на других работах они не хотят, ездить вахтовиками они не хотят, переучиваться и переезжать они не хотят. Доводы о том, что компания обслуживает почти исчерпанные месторождения, никому не интересны. Работа есть в коммунальной сфере, строительстве и в сервисных компаниях, но туда никто не рвется. Зато есть традиция «местного протеста», которой можно шантажировать государство. И есть интересы местных элит и теневиков, которые «протестом» могут выполнять свои цели — например, манипулировать тендерами. А есть множество провокаторов, которые не могут сами мобилизовать электорат, но готовы раздувать эти протесты в своих интересах», — подытожил рассуждения политолог.
Остается лишь задать вопрос, вынесенный в начало этого текста: когда у нас в стране на официальном уровне займутся вполне реальной проблемой заказных протестов? Начать, естественно, надо с Жанаозена и Мангистау в целом.